Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Питег Хёг. Фрекен Смилла и её чувство снега

Собственно, рецензия.
От  Вжжжик мне достался Питег Хёг - "Фрекен Смилла и её чувство снега" (наверное, за последние МНОГО лет это мое первое предложение с двумя настоящими буквами "Ё").
Про автора я знаю давно - когда-то закинула себе на читалку его "Условно пригодные". Не читала, конечно, у меня сейчас главное закинуть. Знала и про фильм "Снежное чувство Смиллы", но не смотрела. Просто в нем Гэбриэль Бирн и Джулия Ормонд, а это сочетание актеров видится мне приятным и интересным. Так что, получив такое задание, я с энтузиазмом - что? Скачала и закинула книгу себе на читалку.
В общем, выбор произведения был мне по душе. И не зря. Питер Хёг отлично пишет. Он пишет красиво. На каждой странице у него в наличии не менее двух сравнений, а для меня, как человека, который и сам обожает сравнения, может даже "заиграться" в них, это была настоящая находка. В такие моменты мне ужасно не хватало возможности читать с бумаги, чтобы можно было заложить особенно понравившееся место, поэтому я старалась запомнить ключевые слова, по которым смогу потом найти фразу.

У камина стоит Бенья в трико и толстых шерстяных носках и растягивает мышцы ног, полностью игнорируя меня. Она бледна, очаровательна и бесстыдна, будто девушка-эльф, ставшая стриптизершей.

Только в одном доме окна освещены. Не просто освещены, иллюминированы, а за ними движутся фигуры, как будто здесь со вчерашнего вечера идет придворный бал, который до сих пор не закончился. Я звоню в дверь. Смилла, добрая фея, последний гость перед рассветом.

Он ростом два метра, ему около 70-ти, стройный, в белом халате, загорелый, как шейх из пустыни, и с тем любезным выражением лица, которое могло бы быть у человека, сидящего на верблюде и снисходительно поглядывающего на весь остальной мир, проползающий мимо него внизу по песку.

Он маленького роста, не выше меня, но на нем очень большое серое пальто с такими большими ватными плечами, что он похож на десятилетнего мальчика из мюзикла о временах сухого закона.

И это только мизерная доля примеров! Очень нравится стиль, создается впечатление, будто Хёг пишет специально для меня.
Сюжет тоже не оставляет равнодушной. Приятно читать даже о каких-то непримечательных вещах. И важные события, и мелкие детали Хёг подает со спокойной, несколько отрешенной серьезностью. Нет таких острых моментов, когда с замиранием сердца ждешь, что же будет дальше. И в этом есть определенный плюс. Книгу можно легко отложить на какое-то время и так же легко к ней вернуться позже - как вернуться домой к давнему другу, с которым вас развела судьба так, что встретиться при случае приятно, но и без этих встреч нет той отчаянной тоски по общению, что характерна для более близких друзей. Книга хорошо ложится на любое настроение. Там практически нет юмора, но и нет унылости. Странная книга, на самом деле. Пишу и думаю, что она сочетает в себе несочетаемое и при этом умудряется вызывать интерес и тихий восторг.
Иногда меня удивляют отношения главной героини с ребенком - они оба насколько необычны, что их поступки кажутся надуманными. Временами очень видно, что писал мужчина (хотя повествование от первого лица самой Смиллы), временами невозможно поверить, что писал мужчина. Но при этом чувство того, что все это - здорово, не покидает, даже при имеющихся сомнениях относительно происходящего.

Книгу рекомендую. Спасибо  Вжжжик за этот выбор для меня.
Интересный дядя - этот Питер Хёг. Хотелось бы с ним познакомиться.

"А увлекают меня такие книжки, в которых, что как их дочитаешь до конца, так сразу подумаешь: хорошо, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется."
Джером Д. Сэлинджер

@темы: Литература, Цитаты, Впечатления

---

Разбирала вчера в шкафах, перебирала старые университетские конспекты и школьные тетради - выбрасывала лишнее, отбросив, по возможности, сентиментальность (не всегда получалось). В одном из конспектов нашла чудесное стихотворение, списанное с парты (у меня даже номер парты и ряд указаны ). Жаль, автор неизвестен. Орфография и пунктуация сохранены.

собака охраняла
гладиолусы
маячіло їй щастя
впереди и
вітер нежно
гладил на собаке
волосы
Казав: "смелей собака
вдаль гляді
Пришла зіма, зів'яли гладіолусы
Іх качественность
втрачена була
Собака взвыла ненормальным
голосом
сказала "Гау!!!
І умерла

Потрясающее, по-моему, стихотворение, я его уже наизусть выучила.

@темы: Литература, Впечатления

---

Флэшмоб "Книги и семь смертных грехов"

1. Жадность. Ваша самая дорогая книга?

Сложно сказать. Я часто покупаю (покупала ) книги на распродажах или читаю с электронки. Дорогие книги я покупала только на подарок. А себе - наверное, это "Хроники Фрая" Стивена Фрая, заказанная в он-лайн магазине почти сразу после выхода в печать.

2. Гнев. Какое произведение вы бы сожгли?

Не могу вспомнить. Наверняка было что-то такое, что я в процессе чтения мечтала сжечь - что-то гадкое. Но что это было?

3. Обжорство. Какую книгу вы с удовольствием заново и заново перечитываете?

"Как творить историю" Стивена Фрая, "Ангел-хранитель" Франсуазы Саган. Одно время перечитывала "Акамие" Алекс Гарридо, сейчас пока больше не хочется. С фиками список куда длиннее получился бы.

4. Лень. Какую книгу вы бросили читать?

Таких море. Например, Гарди "Тэсс из рода д'Эрбервиллей", потом то ли "Красное и черное" Стендаля, то ли "Мадам Бовари" Флобера, даже Фолкнера "Дикие пальмы", "Опасные связи" Шодело де Лакло и Саган "Рыбья кровь" - в какой-то момент мне стало скучно и все. Но я иногда возвращаюсь к книгам через лета. Например, "Линию красоты" я дочитывала с перерывом, кажется, год, если не больше - и нормально пошло.

5. Гордость. Какую книгу вы упоминаете, если хотите выглядеть интеллектуалом?

Уильям Фолкнер "Шум и ярость". Я много чего могу рассказать про Фолкнера: про то, что его не взлюбили люди из его родного города - он слишком подробно описывал их в своих произведениях, про его лекции в Японии, что нобелевскую премию и вообще. Но мне он действительно нравится.
Могу еще про Шопенгауэра поговорить - уж очень у него фамилия благозвучная. Но тут можно скатиться в наезды, ибо он шовинист хренов.

6. Похоть. С каким литературным персонажем вы хотели бы переспать?

Одно время это был Максим де Уинтер из "Ребекки", но сейчас уже нет. Хм, даже не знаю. Майлз Форкосиган? Или сразу папа Эйрел?

7. Зависть. О какой книге жалеете, что ее написали не вы?

Периодически, когда я читаю что-то, я жалею, что это написала не я. Навскидку - Марк Хэддон "Загадочное ночное убийство собаки".

@темы: Литература

---

«Если ты тщателен в выборе продуктов, — писал позднее Гарп, — если используешь только качественные ингредиенты, а не всякие завалявшиеся в холодильнике остатки, то практически всегда можешь приготовить нечто вкусное и питательное. И порой приготовленный тобою обед — единственный стоящий результат целого трудового дня. А вот когда сидишь за письменным столом, можешь, кажется, иметь под рукой все необходимое, а в голове — все составляющие будущего романа, можешь сколько угодно времени отводить работе, уделять ей максимум внимания, и все же в результате не получить ни-че-го! Это справедливо и в отношении любви. А потому именно приготовление пищи способно сохранить разум человеку интеллектуального труда, который очень старается получить хоть какие-то результаты».

Джон Ирвинг "Мир глазами Гарпа".

@темы: Литература, Цитаты

---

6

Я очень люблю вычитывать тексты. Я просто обожаю это делать, особенно, если текст интересный и, пусть и нуждается в вычитке, все же не совсем убитый. Это я имею в виду тексты неподписанных на меня людей, если что. Например, книги Луиса Ламура. Это культовый американский автор вестернов, его часто кто-нибудь где-нибудь упоминает, навскидку вспоминается, что он был в тюремной библиотеке в "Побеге из Шоушенка" (по фильму). Но то ли этот Луис совсем плохо писал, то ли совсем плохо его переводили на русский, то ли и то, и другое, но его книги нуждаются в основательной вычитке. И сюжет неплохо бы переписать.
В былые времена, во времена отсутствия электронной книги и присутсвия хорошего ассортимента книг на книжном складе (и по чудесным ценам!), купила я себя две книги Ламура - по 1,5 грн за штуку. Купила, потому что дешево, и потому, что прямо на складе я зачитала что-то и поржала. Какое-то время я таскала с собой одну из книг - "Одиноких мужчин" - повсюду, и любимой красной ручкой подчеркивала повторы, идиотские фразы, писала комментарии и вообще развлекалась, как могла, а потом развлекала другов, зачитывая свои находки. Сегодня решила перечитать - порадовалась.
Например, автор (или переводчик, а это некая Савинова) необычайно любит слово "ложбинка" (у меня, как у испорченного любовными романами человека, это слово прочно ассоциируется только с манящей ложбинкой меж грудей): Ложбинка на вершине пустынного каменистого холма, где я укрылся, была заполнена жаром...; Эта ложбинка, в которой я лежал, была меньше трех футов глубиной...; Поднявшись на ноги, я нырнул в ложбинку и залег с винтовкой в руках, плотно прижимаясь к земле...; Я немного повозился и нагромоздил на краю ложбинки камней... Со временем она превращается в суровую ложбину: Но этот уже успел подойти футов на двадцать к кромке моей ложбины...; Когда эти двое запрыгнули в ложбину, я изо всех сил полоснул одного из них... Я увлеклась и начала вести счет - минимум 10 ложбин-ложбинок я обнаружила сейчас, пролистав треть книги (до конца я не дочитала, но закладочка осталась, надо будет продолжить ).
Некоторые предложения настолько хороши, что я, пораженная ладным слогом, их подчеркивала:
Что бы там ни было, без денег не обойтись. Мне же придется потратить не только все деньги, но и пролить пот, а может и кровь. А может и свет на эти события; А может и вино на скатерть; А может и слезы - какой-то такой фразы отчаянно мне здесь не хватает.
Речь персонажей льется как мед, зачитаешься:
— В Техасе у него были проблемы. Баттлз их решил и остался в живых. Два брата убитого с друзьями приехали в Тусон. Баттлз сказал, что не хочет больше стрельбы.
— У него нет денег, верно? — Я полез в карман за деньгами. Я вообще не понимаю, о чем они говорят.
Я подсел к его столику, и он, наклонившись ко мне через стол, прошептал... Ничего, что стоилик наклоняется через стол, а? Или: И вот он появился, мне понадобилось лишь чуть-чуть отвести дуло в сторону, и я всадил ему пулю в грудь, которая прошла навылет.
Про тревожность: Один из них выпрыгнул из укрытия и ринулся ко мне, но, прежде чем я успел прицелиться, он плюхнулся на землю и исчез. Вслед за ним то же проделал еще один индеец, и еще… И всякий раз я не успевал прицелиться. Они исчезали, словно проваливались сквозь землю.
В такие минуты на ум приходят тревожные мысли.
Описание тяжелой судьбы какой-то дамы: Она была свидетельницей того, как ее отца изгнали из Моры, как его мечты о земельной империи были разбиты вдребезги, а наемные охранники-убийцы перебиты или посажены в тюрьму. Откуда охранники? Чему она была свидетельницей? Вся, понимаешь ли, несчастная доля в одном бессмысленном предложении. У меня создается впечатление, что Луис Ламур бухал, когда писал.
Мой дом был там, где я вешал свою шляпу. Остальные же посетители ресторана — жители Тусона — просто пришли сюда поужинать. Дома, на холмах Теннесси, мы, бывало, по воскресеньям надевали праздничную одежду и ехали в церковь. WTF?! Осмелюсь предположить, что автор вообще спился.
— В Техасе, — начал я, — можно проехать много миль и не увидеть ничего, кроме травы и неба. Там текут ручьи, поэтому можно выращивать скот. Здесь, в Аризоне, есть прекрасные леса и луга со студеными горными ручьями…
— Ты что мелешь? — спросили «усы». — Никак, спятил? Да! "Усы" - это голос обезумевшего читателя, потому что только обезумевший продолжает читать дальше.
Все четверо уставились на меня, пытаясь понять, то ли я болтаю, что на ум пришло, то ли я действительно крутой. Ах вот как это должно было выглядеть!..
Индейцы, все как один, со свирепым видом уставились на меня. На одном из них был армейский китель, на другом — вылинявшая красная рубаха, семеро были обнаженными, если не считать штанов и высоких, по колено, мокасин. Нет, ну правда, зачем это считать-то? Я, вон, на работу тоже хожу обнаженная, если не считать платья и босоножек.
Не иначе как Лаура действительно хотела моей смерти. А если так, успокоится ли она на этом? А если она будет снова и снова пытаться убить меня? (Here we are, Born to be kings, We're the princes of the universe - заставка "Горца" пошла.) Если, конечно, я вернусь живым и здоровым… Если вообще вернусь… Это типа противопоставление: вернусь живым/вообще вернусь. Есть какой-то в этом фентезийный элемент.
А вот мое любимое:
Я проверил оружие, убедился, что винтовка заряжена, и в надежде, что конь предупредит меня об опасности, сел напротив мальчика и тоже погрузился в сон.
Моей веселой рукой дописано:
- Иго-го-го-го! Проснись, Сакетт, опасность! Иго-го-го-го!
- Спасибо, добрый конь, что предупредил меня об опасности!
Вообще там много перлов, может, в другой раз еще напишу. А может и нет.

@темы: Литература, Цитаты

---

Как-то обратилась я на сообщество книжек с просьбой, чтобы мне посоветовали хороших художественных книг про трудных подростков и учителей/друзей/родственников, которые нашли к этим подросткам подход.  Алила порекомендовала мне Алексея Иванова "Географ глобус пропил". Я несколько лицемерно с опаской и предубеждением отношусь к написанной на русском литературе, предпочитая российским писателям англичан и американцев, время от времени включая в круг доступа французов и испанцев, даже японцев, совершенно, как оказалось, игнорируя немцев и итальянцев. С украинцами у меня вообще сложные и непонятные взаимоотношения.
Но вот читаю Иванова - и мне нравится. Сложно даже сказать, почему нравится. Главный герой меня скорее раздражает, второстепенные герои - в общем-то тоже. Никаких ожидаемых трогательных моментов пока не было, но я прочитала немного. И все же - затягивает. А еще написано легко и в то же время здорово.

Тихо улыбаясь, Саша прикурила от его сигареты. В ее красоте было что-то грустное, словно отцветающее, как будто красивой Саша была последний день.

Душа его была как футбольный мяч, проколотый сразу в нескольких местах и свистевший всеми
дырками.

Пришли физрук и две физручки -- все трое похожие на лошадей, одетые в спортивные костюмы, со свистками на груди. Молоденьких учительниц тоже было порядком, но в их облике не хватало какой-то мелочи, отчего даже самые симпатичные из них вызывали желание лишь крепко пожать им руку.

Строгий черный костюм и отточенная, надменная красота Киры Валерьевны не оставляли сомнения в ее праве опоздать на минуту, на час, на год на все педсоветы мира.

Небо было белое и неразличимое, словно его украли, только полупрозрачные столбы света, как руины, стояли над просторной излучиной плеса.

Катер лежал на боку, уткнувшись скулой в шлаковый отвал -- словно спал, положив под щеку вместо руки всю землю.

На улице уже темнело, накрапывал дождь, палая листва плыла по канаве, как порванное в клочки письмо, в котором лето объясняло, почему оно убежало к другому полушарию.

@темы: Литература, Цитаты

---

Блин, если Грегсон собирался довести меня до приступа неконтролируемого бешенства, он действовал в правильном направлении. Мои органы восприятия были настолько перегружены, что я едва мог вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы выдать достойный ответ. Грегсон еще с полминуты ухмылялся, как старый педофил в палате детей-коматозников, после чего сменил тактику.

Трамвай обернулся в мою сторону и прищурился, подтверждая, что мой компас четко показывает на север, а не на крупную магнитную фабрику в соседнем городке.

Видите ли, у Джинни и так почти не было карманных денег. Сестрица подсчитывала каждый пенс, как дамочка на диете, которая судорожно считает калории. Не то чтобы это такое уж клевое сравнение, но оно мне чем-то нравится.

Через час яростных тренировок мы добились безукоризненной синхронности действий, словно семейная бригада грузчиков, перевозящих рояли, и были полностью «настроены на волну» (как иногда выражалась Джинни).

Не знаю, как эта мысль пришла мне в голову, как я вообще что-то сообразил. Наверное, единственный раз в жизни моя физическая активность временно вступила в сотрудничество с моим же мозгом, преодолев перманентные разногласия, и под флагом короткого перемирия они выдвинули план, дабы вытащить себя и заодно мою задницу из опасного положения.

Я отмотал ленту на несколько часов назад и обнаружил, что место вчерашних воспоминаний занимают самые невообразимые кошмары. Метнувшись к почтовому ящику у себя в голове, я успел как раз вовремя, чтобы последней почтой отправить заявление о провалах в памяти.

Я шлепнул Крысу по руке, чтобы не зевал, и мы побежали догонять остальных. Перед тем как отправиться, я протер срои наручные часы и поглядел на время. Всё шло с точностью часового механизма. То есть, за исключением самих часов: они у меня электронные.

– Мистер Дикинс, вы играете в карты? – спросил Шарлей и вытащил из кармана колоду.
Вручив ее Бочке, он попросил того хорошенько рассмотреть карты, потом забрал колоду обратно и перетасовал.
– Сколько при вас денег, мистер Дикинс?
Бочка порылся в карманах.
– Три фунта и двадцать пенсов.
– Отдайте их мистеру Макфарлану.
Шарлею пришлось повторить распоряжение три или четыре раза, прежде чем Бочка наконец нехотя вручил свое богатство мистеру Макфарлану, более известному как Крыса. Вообще-то я считал, что за эту затяжку времени Бочке полагается хороший подзатыльник, но Шарлей был спокоен, как удав, и я злорадно потирал руки, предчувствуя, что Бочка видит свои три двадцать в последний раз.
– В колоде пятьдесят две карты плюс два джокера. Уберем одного из них, – сказал Шарлей, вытащил карту с нарисованным на ней джокером и кинул ее на парту мистера Дикинса. Еще раз тщательно перетасовав карты, он вручил их Бочке и попросил сделать то же самое, после чего разложил карты на парте и спросил: – Каковы мои шансы вытащить второго джокера?
– Пятьдесят два к одному, – первым ответил Шпала, пока все остальные производили в уме сложный расчет.
– Совершенно верно. По словам мистера Уильямса, у меня есть один шанс против пятидесяти двух вытащить из колоды второго джокера. Я попрошу мистера Макфарлана воспользоваться деньгами мистера Дикинса и заключить со мной пари на то, что с первого раза мне это не удастся. После того, как мистер Макфарлан выиграет, он вернет начальную ставку мистеру Дикинсу и оставит себе выигрыш в размере, скажем, пяти пенсов. Деньги небольшие, но гарантированные, поскольку ставка в пари – пятьдесят два к одному. Понятно?
Все согласно закивали, за исключением Бочки, мечтавшем лишь о том, как бы поскорей вернуть свои три двадцать.
– О’кей, начнем.
Шарлей взял карты в руки и трижды снял колоду. Его лицо приобрело сосредоточенное выражение, пальцы легко гладили ребро каждой карты, словно он пытался различить на ощупь текстуру типографской краски. Я уже приготовился увидеть эффектный трюк, как вдруг Шарлей открыл глаза, перевернул карты картинкой к себе и, не торопясь, нашел среди них второго джокера.
– Та-дам-м! – торжествующе пропел он и шлепнул карту на парту перед Бочкой. – Внимание, почтеннейшая публика, фокус номер два: исчезающие деньги! – Три фунта и двадцать пенсов, некогда принадлежавшие мистеру Дикинсу, отправились в карман к Шарпею.
– Вы смотрели на карты! – ошеломленно и с возмущением выдохнул Бочка.
– Конечно, смотрел. А как иначе я бы нашел джокера? – пожал плечами Шарлей.
– Но вы не должны были подглядывать, это нечестно! – вопил Бочка, едва не выпрыгивая из штанов.
Обратите внимание, столь бурное негодование наблюдалось исключительно с его стороны, остальные катались по полу, рыдая от смеха, однако больше всех радовался я, довольный тем, что Бочку обнесли.
– Разве мне нельзя было смотреть? Лично я ничего такого не говорил. – Шарлей изобразил искреннее удивление. – Я всего лишь сказал, что попытаюсь достать второго джокера. Вы же видели, как я вытащил первого. По-моему, намек был весьма прозрачным.
– Так нечестно! – не унимался Бочка. Он колотил кулаками по парте и пронзительно визжал, как свинья в луже.
– Нечестно?! А кто сказал, что жизнь – честная штука? Позвольте напомнить, что вы находитесь в школе для малолетних правонарушителей – бездельников, прогульщиков и хулиганов, и, стало быть, натворили достаточно, раз попали сюда, не так ли, мистер Дикинс?
Это было что-то потрясающее – Бочку развели на деньги да еще опустили ниже шахты, и все буквально за пару минут! Шарлей мгновенно вырос в моих глазах.
– Итак, я преподал вам полезный урок, точнее, даже два. Во-первых, пятьдесят два к одному – это вовсе не гарантия успеха, а во-вторых, все всегда подстроено заранее.

Денни Кинг "Школа для негодяев".

запись создана: 04.10.2011 в 13:08

@темы: Литература, Цитаты

---

Люблю эту историю. Из Фаулза

«Потайное» место не так уж и далеко — чуть-чуть вверх по склону от дорожки к одинокому валуну, кото­рый оказался в стороне от стада. Ложбина в кустарнике за ним; невидимый каменный уступ, который отражает солнце и маргаритки, и ярко-синие стрелки шалфея, не­много клевера, единственный ярко-красный мак.
- Эмма, тут чудесно.
- Ты думаешь, они нас найдут?
- Нет, если мы будем сидеть тихо-тихо. Так идем же и сядем вон под тем деревцом. — Она садится, девочка выжидательно становится на колени рядом с ней. — Вот что: нарви цветочков, а я придумаю историю.

длинное

Эмма торопливо вскакивает.
- Всякие цветочки?
Кэтрин кивает. Она нашаривает в красной сумке си­гареты, закуривает одну. Девочка спускается туда, где солнце заливает дно маленькой впадины, но оглядыва­ется.
- Про принцессу?
- Конечно.
Ничего не приходит в голову; ни призрака даже самой простой сказочки. [...]
- Ты придумала, Кэт?
- Почти.
- Мне жарко.
- Ну так иди сюда.
И девочка взбирается в тень, где Кэтрин сидит под терновником, и снова становится на колени, держа со­рванные цветы.
- Они очень милые.
- Синие такие противные. Не ломаются.
- Ну ничего.
Эмма пощипывает нераспустившуюся луговую ро­машку, затем смотрит вверх на Кэтрин, затем снова вниз. [...]
- Я не обижусь, если ты не придумаешь историю. — Она добавляет: — Не очень.
- Только чуточку не очень?
Эмма кивает, радуясь такой градации. Выжидающее молчание. Кэтрин затягивается, выдыхает дым.
- Жила-была принцесса.
И Эмма меняет позу с той самой детской требователь­ностью к соблюдению ритуалов: кладет цветы, проползает немного вперед и поворачивается, чтобы сесть рядом с Кэтрин, которая обнимает ее одной рукой и притягивает к себе.
- Она была красивая?
- Конечно. Очень красивая.
- Она побеждала в кункросах красоты?
- Принцессы слишком знатны для конкурсов кра­соты.
- Почему?
- Потому что они для глупых девушек, а она была очень умной.
- Умнее тебя?
- Гораздо умнее меня.
- А где она жила?
- Вон за тем холмом, совсем близко. Очень давно.
- Это правдивая история?
- Вроде как.
- Если нет, то ничего, мне все равно.
Кэтрин бросает сигарету; хватается за единственную соломинку.
- А еще она была очень печальной. Ты знаешь поче­му? (Эмма качает головой.) Потому что у нее не было ни мамуси, ни папуси. Ни братьев, ни сестер. Никого.
- А конец будет счастливый?
- Подождем и узнаем.
- Наверное, счастливый, я так думаю. А ты?
Этот странный третий мир за пределами нашей влас­ти. Кэтрин поглаживает плечо девочки.
- В один прекрасный день она отправилась на пикник со своими братьями и сестрами. И своими родителя­ми, а они были король и королева. Они пришли сюда. Куда мы сегодня. (Эмма кивает.) Но она была непослуш­ной, она решила подшутить над ними. Спрятаться, и что­бы они все ее искали. И вот она пришла сюда, где мы си­дим сейчас, и села тут. Но было так жарко, что она легла, и ее сморил сон.
- Она заснула.
- И она спала, спала, спала. А когда проснулась, было совсем темно. И она ничего не видела, кроме звезд. Она звала и звала. Но никто не ответил. Она звала опять, и опять, и опять. Но было слишком поздно, они все верну­лись домой. И услышала она только речку. Плоплоплоплоплоп. Поздно, поздно, поздно.
- А они ее разве не искали?
- Все это случилось так давно, что люди тогда не уме­ли считать. Ты можешь это себе представить? Даже ко­роль умел считать только до двадцати. А детей у них было двадцать три. Ну, они пересчитывали их до двадцати, а дальше на глазок.
- И пропустили ее.
- Так что она была тут совсем одна. (И из никуда в историю: гарантированное будущее, перипетии.) Она попробовала пойти домой. Но все время спотыкалась и падала, в темноте она не понимала, где она. И забредала все дальше и дальше. Колючки рвали ей платье, она по­теряла башмачок. И начала плакать. Она не знала, что ей делать.
- И она очень боялась?
Кэтрин притягивает племянницу поближе.
- Ты и вообразить не можешь, как сильно она боя­лась. И ей не стало легче, когда рассвело. Потому что тут она увидела кругом дремучий лес. Одни деревья вокруг, бесконечные деревья.
- Ее мамуся и папуся не знали что она заблудилась.
- Нет, они догадались. На следующее утро. И пришли ее искать. Но она ночью забрела очень далеко. И они на­шли только башмачок, который она потеряла.
- Наверно, они подумали, что ее съел волк.
- Ты умница. Вот именно. А потому они вернулись домой в большом горе. А она была жива, только в лесу да­леко-далеко и совсем одна. Очень голодная. И вдруг она услышала голосок. Это была белка, понимаешь? И она показала ей, где найти съедобные орехи. А потом пришел медведь. Только не свирепый медведь, а милый такой, уютный медведь, и он показал ей, как соорудить домик и постель из папоротника. А потом явились всякие другие птицы и звери и помогли ей и научили, как жить в лесу.
Девочка ухватила свободную руку Кэтрин, как игруш­ку. Тоненькие пальчики коснулись серебряного обру­чального кольца, попытались повернуть его.
- А потом что было?
- Они все ее полюбили. Приносили ей еду и цветы и красивые украшения для ее домика. И учили се лесной премудрости. И объяснили, что в лесу есть только одно очень-очень плохое. И ты знаешь, что это? (Эмма качает головой.) Люди.
- Почему?
- Потому что злые люди приходили в лес и охотились на бедных зверей. А других людей они не знали, понима­ешь? Так что думали, что все люди такие, и велели ей сра­зу спрятаться, чуть она их завидит. И она поверила зве­рям, так как стала тоже пугливой и робкой.
- Как мышка.
- Именно как мышка. — Она водит пальцами но жел­той грудке Эммы; девочка дрожит и прижимается к боку Кэтрин. — Вот так она и жила. Не один год. Пока не ста­ла совсем большой.
- Сколько ей было лет?
- А сколько ты хочешь, чтобы ей было лет?
- Семнадцать.
Кэтрин улыбается белокурому затылку.
- Почему семнадцать?
Эмма задумывается, потом трясет головой: она не знает почему.
- Ну, не важно. А ей было ровно столько. И тут слу­чилось что-то совсем необычное. Она снова пришла вот на это самое место, где мы сейчас сидим, и день опять был очень жаркий, прямо как сегодня. И опять она уснула. Под этим самым деревом. (Эмма поднимает глаза, слов­но проверяя, здесь ли оно.) Но когда она проснулась на этот раз, ночь еще не наступила. Был по-прежнему день, но только все оказалось куда ужаснее, чем в тот раз. По­тому что вокруг нее стояли огромные охотничьи собаки. Совсем как волки. И все рычали и лаяли. Вот тут и тут. А вон там... — Она вздрагивает, но Эмма не реагирует. По­жалуй, она зашла слишком далеко. — Это было как дур­ной сон. Она даже вскрикнуть не могла. И тут она увиде­ла что-то еще хуже. Догадайся кого?
- Дракона?
- Хуже.
- Тигра.
- Человека!
- Человека-охотника.
- Вот что она подумала. Потому что он был одет, как охотник. Но на самом деле он был очень хорошим и доб­рым. И не был старым. А точно одного с ней возраста. Ему было семнадцать лет. Но ты помнишь, она же поверила зверям. И хотя она могла видеть, что он очень добрый, ей все равно стало очень страшно. Она подумала, что он дол­жен ее убить. Даже когда он отозвал собак. Даже когда он нарвал цветов и принес их вот сюда, где она лежала, и встал на одно колено, и сказал ей, что она самая красивая девушка в мире.
- Она думала, что он притворяется.
- Она просто не могла решить. Ей хотелось поверить ему. Но она помнила о том, что ей говорили лесные дру­зья. А потому она просто лежала и молчала.
Теперь Эмма делает движение, поворачивается и из­вивается и устраивается поперек колен тетки, глядит ей в лицо снизу вверх.
- И что было дальше?
- Он ее поцеловал. И вдруг она перестала бояться. Она села и взяла его за руки и начала рассказывать ему про все. Как она не знает, кто она, как забыла свое имя. Ну, все. Потому что она так долго жила в лесу со зверя­ми. А потом он сказал ей, кто он. Он был принц.
- Я так и знала.
- Потому что ты умница.
- Это конец?
- А ты хочешь, чтобы это был конец?
Эмма решительно мотает головой. Она следит за ли­цом своей тетки так, будто у нее изо рта могут появиться не только фонемы, но и принц с принцессой. Процесс. Не обязательно верить историям, а только тому, что их мож­но рассказывать.
- Принц сказал, что любит ее, он хотел жениться на ней. Но тут возникла трудность. Потому что он был принц, жениться он мог только на принцессе.
- Но она же была принцесса.
- А она забыла. У нее не было красивой одежды. И короны. И ничего еще. — Она улыбается. — У нее вообще никакой одежды не было.
- Никакой!
Кэтрин качает головой.
Эмма шокирована.
- Ни даже?.. — Кэтрин качает головой, Эмма закусы­вает губы. — Это неприлично.
- Она выглядела чудесно. У нее были прекрасные длинные каштановые волосы. Чудесная смуглая кожа. Она была совсем как дикая лесная зверушка.
- И она не мерзла?
- Было лето.
Эмма кивает, слегка сбитая с толку такой аномалией, но заинтригованная.
- Ну, вот. В конце концов принцу пришлось уйти. Ему было очень грустно, что он не может жениться на этой красивой девочке без всякой одежды. А она запла­кала, потому что не могла выйти за него замуж. И она плакала и плакала. И тут вдруг кто-то заухал. Туувитааавууу. Прямо отсюда сверху.
Эмма запрокидывает голову.
- И что это было?
- Ты знаешь что.
- Я позабыла.
- Филин. Старый бурый филин.
- Да нет, я знала.
- Филины очень мудры. А этот был самый старый и самый мудрый из них всех. На самом деле он был колдун.
- И что он сказал?
- Туувитааавууу, туувитааавууу, ну... не... плааачь.
Эмма улыбается до ушей.
- Скажи еще раз. Вот так.
Кэтрин повторяет.
- Потом он слетел вниз к ней и объяснил ей, что он может сделать. Поколдовав. Чтобы быть принцессой, нужно ведь жить во дворце? Так вот. Он может подарить ей красивую одежду. Или он может подарить ей дворец. Но и то, и другое одновременно не может.
- А почему он не мог?
- Потому что колдовать очень трудно. И больше од­ного колдовства за один раз не получается. (Эмма кива­ет.) А она думала только о том, чтобы снова увидеть прин­ца. И она попросила филина подарить ей красивую одеж­ду. И вот сейчас у нее не было ничего. А секунду спустя она уже была в прекрасном белом платье и с короной из жемчуга и алмазов на голове. И сундуки, сундуки со вся­кой другой одеждой и шляпами, и обувью, и всякими драгоценными украшениями. И лошади, чтобы их возить. Ну, все как у настоящей принцессы. Слуги и служанки. Она была так счастлива, что позабыла про дворец. Она вспрыгнула на коня и галопом поскакала к замку, где жил принц. И сначала все шло замечательно. Принц новел ее познакомиться с королем и королевой, которые подума­ли, что она очень красива и, наверное, очень богата. Та­кая чудесная одежда, ну и все остальное. Они сразу же сказали, что принцу можно на ней жениться. Как только они посетят ее дворец. Она не знала, что делать. Но, ко­нечно, ей пришлось притвориться, будто дворец у нее есть. И она пригласила их всех на следующий день. Тут они все разоделись и отправились смотреть ее дворец. Она точно объяснила им дорогу. Но когда они добрались туда... с ума сойти.
- Никакого дворца там не было.
- Только скверный пустой луг. Мокрый, грязный. А посередине стоит она в своей прекрасной одежде.
- Они подумали, что она дурочка.
- Отец принца очень, очень рассердился. Он подумал, что это какая-то глупая шутка. И уж тем более, когда она сделала реверанс и сказала: добро пожаловать в мой дво­рец, ваше величество. Принцесса не знала от ужаса, что ей делать. Но филин в тот раз научил ее колдовскому слову, которое превратило бы ее одежду во дворец.
- Какое слово?
- Его крик сзаду наперед. Вууу-ааа-вит-тууу. Мо­жешь его сказать?
Девочка улыбается до ушей и мотает головой.
- Ну а она могла. И сказала. И мгновенно возник пре­красный дворец. Парк и фруктовые сады. Но теперь у нее не было никакой одежды. И видела бы ты лица короля и королевы. Они были так шокированы. Вот как ты только что. Как ужасающе неприлично, сказала королева. Какая бесстыдница, сказал король. А принцесса была в отчая­нии. Она попыталась спрятаться, но не могла. Слуги на­чали смеяться, а король бесился все больше и больше и сказал, что его еще никогда так не оскорбляли. Бедная девочка совсем потеряла голову. И пожелала, чтобы к ней вернулась вся ее одежда. Но тогда исчез дворец, и они снова оказались на мокром грязном лугу. Королю и королеве этого было достаточно. Они сказали принцу, что она злая колдунья и он никогда-никогда не должен боль­ше с ней видеться. И они все уехали, оставив ее в слезах.
- И что случилось тогда?
В деревьях у реки засвистела иволга.
- Я же не сказала тебе, как звали принца. Его звали Флорио.
- Какое смешное имя.
- Оно очень древнее.
- А как звали ее?
- Эмма.
Эмма морщит носик.
- Глупость какая.
- Почему?
- Я Эмма.
- А как ты думаешь, почему мамуся и папуся назва­ли тебя Эмма?
Девочка задумывается, потом пожимает плечами: глу­пая тетя, глупый вопрос.
- А я думаю, из-за девочки в истории, которую они читали.
- Принцессы?
- Немножко на нее похожей.
- Она была хорошая?
- Когда с ней знакомились поближе. — Она щекочет животик Эммы. — И когда она не приставала без конца с вопросами.
Эмма поеживается.
- Я люблю вопросы.
- Тогда я никогда не кончу.
Эмма зажимает рот чумазой ладошкой. Кэтрин це­лует палец и прижимает его между внимательными гла­зами у нее на коленях. Свистит иволга. Ближе, на их бе­регу.
- Принцесса подумала о всех годах, когда она была так счастлива в лесу. И о том, какая она теперь несчаст­ная. Так что она пришла сюда к этому дереву спросить старого мудрого филина, что ей делать. Он сидел вверху, вон на той ветке, один глаз у него был закрыт, другой от­крыт. Она рассказала ему, что произошло. Как она навсег­да потеряла принца Флорио. И тут филин сказал ей что-то очень мудрое. Что если принц ее любит по-настояще­му, то ему должно быть все равно, пусть у нее не будет ни одежды, ни драгоценных украшений, ни дворца. Он бу­дет любить ее просто за то, что она — это она. И только тогда она будет счастлива. Филин сказал, что она боль­ше не должна искать принца. Она должна ждать, пока он сам к ней не придет. И потом он сказал ей, что если она будет очень хорошей и очень терпеливой и послушает его, он сотворит еще одно последнее колдовство. Ни принц, ни она никогда не состарятся. Останутся семнадцатилет­ними, пока снова не встретятся.
- Это долго тянулось?
Кэтрин улыбнулась.
- И еще тянется. Все эти годы и годы. Им обоим все еще по семнадцать лет. И они еще не встретились. — Сно­ва иволга, ниже по течению. — Слушай.
Девочка поворачивает голову, потом снова смотрит на тетку. Еще раз странный трехсложный свист флейты. Кэтрин улыбается.
- Фло-ри-о.
- Это птица.
Кэтрин качает головой.
- Принцесса. Она повторяет его имя.
Приглушенное сомнение; миниатюрный критик. Рассудок, худший из них — дает о себе знать.
- Мамуся говорит, что это птица.
- Ты когда-нибудь ее видела?
Эмма задумывается, потом качает головой.
- Она очень умная. Вот ты ее и не видишь. Она стес­няется, что у нее нет никакой одежды. Может быть, она все это время пряталась тут на дереве и слушала нас.
Эмма подозрительно взглядывает на верхушку тер­новника.
- И не кончается, зажили они счастливо.
- Помнишь, я уходила до еды? Я встретила принцес­су. Я с ней разговаривала.
- Что она сказала?
- Она как раз узнала, что принц идет к ней. Вот поче­му она так часто повторяет его имя.
- А когда он придет?
- Завтра или послезавтра. Очень скоро.
- И тогда они заживут счастливо?
- Конечно.
- И у них будут дети?
- Много-много детей.
- Это вправду счастливо, ведь так?
Кэтрин кивает. Невинные глаза ловят взрослые, и девочка медленно улыбается; и ее тельце движется, как улыбка; она вдруг вскакивает, ласковая маленькая шалунья, выкручивается, садится верхом на вытянутые ноги Кэтрин, опрокидывает свою тетю на спину, целу­ет ее рот крепко сжатыми губами, а потом принимает­ся без удержу хихикать — когда Кэтрин валит ее и ще­кочет. Она пищит, вырывается, потом замирает, а гла­за прячут веселую злокозненность, история уже забы­та, во всяком случае, так кажется. Надо израсходовать новый прилив энергии.
- На-а-а-шла вас! — вопит Кандида во весь голос, ос­тановившись у валуна, который заслонял их от дорожки внизу.
- Уходи! — говорит Эмма, собственнически вцепля­ясь в Кэтрин, которая садится. — Мы тебя ненавидим. Уходи.

Джон Фаулз. Туча.
 

@темы: Литература, Цитаты

---

Адэр Гилберт "Буэнас ночес, Буэнос-Айрес"

Прочитала странную книгу "Буэнас ночес, Буэнос-Айрес" Адэра Гилберта. Гейский роман, очень откровенный. И странный - потому что это одна из тех вещей, к которой я не могу определить свое отношение после прочтения. Вариант "не понравилась совсем" отбрасываю сразу, все-таки читала я с интересом, местами посмеивалась, запоминала моменты, которые надо бы здесь отметить. Но я где-то на распутье между "скорее понравилась, чем нет" и "скорее не понравилась, чем да". Начало мне однозначно нравилось, а вот потом тон повествования поменялся с появлением СПИДа. В итоге мы имеем что-то среднее межу "Квирами" и "Линией красоты" Холлингхерста, притом что "Буэнас ночес, Буэнос-Айрес" в кое-чем более резкий, чем "Квиры" и менее трагичный, чем "Линия красоты". До конца я не испытала ни одного из ожидаемых чувств: ни восторга, ни сочувствия, ни интереса. Определенно, чего-то не хватило. Но возле фамилии автора я поставила мысленную галочку - я бы почитала что-нибудь еще. Кстати, по книгам Гилберта снят фильм "Мечтатели" (хоть я и не смотрела).
Сюжета, как такового, нет. Главный герой, молодой англичанин, переезжает жить в Париж. Ходит на работу, заводит друзей, думает о сексе и занимается сексом. Потом некоторые его знакомые заболевают СПИДом, поэтому герой думает о СПИДе и занимается сексом. В общем-то, все. Но есть что-то такое, что заставляет это читать и читать.
Порадовали меня в тексте французские слова и фразы. Конечно, в сносках есть перевод, но многие слова я счастливо перевела сама!

В те унылые дни Лондон выглядел так, словно его собирались продать на дешевой распродаже, был линялым и непривлекательным.

Наконец, во время моих блужданий по городу я все время слышал, как где-то поблизости окликают кого-то по имени Франсуа. «Франсуа! Франсуа! Франсуа!» — доносилось со всех сторон, и я вертел головой на запруженных народом улицах, гадая, кто такой этот ускользающий Франсуа, который срочно нужен стольким людям. До меня дошло, кто, или, точнее, что такое загадочный Франсуа, только когда я увидел на Елисейских Полях мальчишку-разносчика, предлагающего прохожим газету «Франс Суар».

Феридун был невысок, темноволос, ловок; он обладал тихим голосом и мягкими манерами киногероя — сексуального, уязвимого юноши (ему тогда было немногим больше двадцати), которого старомодные круглые очки заставляли казаться еще более трогательным.

Главный герой пришел в гости к другу и увидел на стене репродукцию откровенной фотографии "Мужчина в костюме их полиэстера".
Оказавшись у Фери в первый раз, я, желая сострить, заметил: «Отличный экспонат!» — и Фери бросил на меня взгляд, ясно говорящий, что я шестьдесят третий его гость, произносящий эту фразу.

Он рухнул на диван в гостиной, раскинув по ковру свои невероятно длинные ноги — лишенную перекладин лестницу в рай.

Мы с Деннисом обедали в «Куполе», катались по Сене на ярко подсвеченном bateau-mouche ( ), часами — до двух-трех ночи, пока мне не начинало хотеться распахнуть окно, чтобы выветрилась затхлая болтовня, — разговаривали в его номере...

Он, впрочем, держал себя с раздражающей важностью, что, как мне казалось, шло вразрез с явно проявляемым в мой адрес вожделением. В кафе, куда мы зашли выпить, он даже ни разу не улыбнулся в ответ на мои шутки. Раза три или четыре он вдруг по-французски задавал мне вопросы, которые в лучшем случае имели весьма отдаленное касательство к теме нашего разговора: «Как тебе кажется, был Томас Алва Эдисон гомосексуалом?», или «Не встречалось ли мне твое лицо на обложке книги издательства „Пингвин“?» (имя писателя, с которым он меня спутал, Матиас так и не смог вспомнить), или «Тебе нравятся динозавры?»; в ответ на это я только беспомощно пробормотал, что динозавры мне как-то без разницы. Более того, задавал эти вопросы он, полуотвернувшись от меня, так что они повисали в воздухе, как звонки телефона, на которые некому ответить; не могу даже сказать, будто был стопроцентно уверен, что они адресованы мне.

Дождь начался, как только мы вошли в кафе, и кончился как раз перед тем, как мы из него вышли, словно горничная в отеле, услужливо застилающая постель, пока постоялец завтракает.

@темы: Литература, Цитаты, Впечатления

---

А еще на море я написала небольшой рассказ. Хотелось, конечно, большой, вообще роман хотелось, но вдохновение - штука коварная.

Море

Однажды, когда Ирочка была еще совсем маленькой, родители отвезли ее на море. И утопили.

@темы: Литература

---

Медленно-медленно продолжаю читать Лауру Эскивель. Очень интересно пишет, когда начинаю читать - и не могу оторваться, но потом бросаю читать - и долго не могу себя заставить вновь взяться за книгу. Делаю перерывы на детективные рассказы, на "Птицелова", на фики, а опять возвращаюсь к "Малинче".

Слово, как узнала Малиналли, в силу своего божественного происхождения превращает пустое пространство во рту в центр творения. Когда человек говорит, у него во рту бесконечно повторяется образ того великого дня сотворения мира, когда зародились Вселенная и сама жизнь, после того как женское и мужское начала слились в одно целое. Чтобы возникла жизнь, думала она, чтобы два противоположных начала могли находиться в единстве, они должны быть помещены в округлое, защищенное со всех сторон пространство. В круге, в шаре, в любом замкнутом и лишенном углов, подобном сфере пространстве все стремится к центру и к единству. Только мягкие, без изломов и углов линии и поверхности могут надежно защитить то, что будет создано, когда противоположности сольются. Углы же, изломы и граненые поверхности открывают путь, расчищают дорогу и нацелены на разделение единого. Человеческий рот - порождение женского начала, пустое пространство, подобие первородной пещеры - представлялся Малиналли идеальным местом для рождения слов. Язык же - символ мужского начала, остроконечный, стремительный, напоминающий по форме фаллос, - служил лучшим средством для того, чтобы созданное слово предстало пред миром, вошло в заполненную символами, знаками и значениями Вселенную, в разум и души других людей и обрело бы там свое отражение, свою пару, дожидающуюся оплодотворения.

@темы: Литература, Цитаты

---

Как только мы вошли, все стихло, как будто лопнула струна, и обрывком хлестнуло по обернувшимся, на чьих лицах застыло возмущение; официант - старик в перепачканном переднике - попятился от нас, челюсть его отвисла, а лицо выражало неверие и гнев, словно он был атеист, которому воочию предстал Христос, а может быть, дьявол.

Уильям Фолкнер. Ad astra.

@темы: Литература, Цитаты

---

Просто сегодня вечер "Что я даю читать ученикам, или Два рассказа из сборника Вождя "Шерифу не нравится вешать", которые мне понравились".

В тот вечер, еще до получения первого письма, он поставил в Саратоге на лошадь по кличке Пятнистая Полоса. Крафт уже подсчитывал свой выигрыш, но на финишной прямой Пятнистая Полоса сбилась на галоп и была дисквалифицирована. Он разорвал билеты тотализатора и отправился домой.
На другое утро Эдгар Крафт чувствовал себя в конторе неуютно. Почта доставила шесть писем: пять из них оказались счетами, оплатить которые в ближайшем будущем он не надеялся и попросту сунул их в ящик, где уже лежала стопка таких счетов.
Шестое письмо не содержало счета, напоминания или, скажем, угрозы отобрать купленную в рассрочку мебель в случае неуплаты очередного взноса. Это было короткое сообщение, напечатанное посередине машинописного листа.
МИСТЕР ДЖОЗЕФ X. НЕЙМАН
и строчкой ниже:
ЕСЛИ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК УМРЕТ, ВЫ ПОЛУЧИТЕ ПЯТЬСОТ ДОЛЛАРОВ.

Лоуренс Блок. Если этот человек умрет.

@темы: Литература, Цитаты, На заметку

---

Сколько Вам лет?

***

— Сколько Вам лет? — спросил я.

Он не спускал глаз с пистолета у меня в руке.

— Послушайте, мистер... В кассе не так уж много, но берите все. Я шума не подниму.

— Не нужны мне ваши грязные деньги. Сколько Вам лет?

— Сорок два года, — удивленно ответил он.

Я прищелкнул языком:

— А жаль... Вы бы прожили еще лет двадцать, а то и все тридцать — если бы потрудились быть повежливее.

Он ничего не понял.

— Я убью Вас, — сказал я, — единственно из-за этой марки в четыре цента, да еще из-за ментоловых леденцов.

О ментоловых леденцах он и понятия не имел, но при упоминании о марке побледнел. Его лицо задергалось от отчаяния.

— Вы — сумасшедший! Вы не сможете убить меня из-за такой ерунды!

— Да нет, смогу.

Что я и сделал.

Джек Ритчи. Сколько Вам лет?

Почему-то на многих ресурсах только неполная версия этого рассказа, поэтому зафиксирую тут ссылку на полную. Хороший рассказ. Часто вспоминаю его, когда в общественном транспорте езжу. А с тех пор, как Вождь мне о нем прошлой неделе дополнительно напомнила, я решила распечатать его своей ученице на русский, поэтому искала полную версию. И вот - та-дам!

@темы: Литература, Цитаты, На заметку

---

...
«Ну так как в самом деле твои дела?»
Я спросил у Лизы то же самое, и она ответила: «Нормально. Ты сам знаешь». Она боялась рассказать мне что-то важное, зная, что я моментально об этом напишу. Как по мне, я похож на доброго старьевщика, который создает целое из маленьких кусочков мусора, валяющихся тут и там, однако моя семья стала смотреть на вещи по-другому. Их личная жизнь и есть эти так называемые кусочки мусора, которые я так часто подбираю, и они сыты этим по горло. С каждым разом все чаще и чаще их истории начинаются со слов: «Поклянись, что ты больше никогда этого не повторишь». Я всегда обещаю, но всем и так давно известно, что мое слово и гроша ломаного не стоит.
[...]
Мы остановились заправиться по дороге домой и уже парковались возле ее дома, как вдруг она повернулась и начала рассказывать историю, которую я посчитал наиболее характерной для Лизы. «Однажды, – сказала она, – однажды я вела машину…» Рассказ начинался с быстрой поездки за продуктами и неожиданно заканчивался описанием раненого животного, завернутого в наволочку и привязанного к выхлопной трубе ее автомобиля. Как и большинство рассказов моей сестры, этот вызывал потрясающие воображение картины и улавливал мгновение, когда чьи-то действия кажутся одновременно и невообразимо жестокими, и абсолютно естественными. Подробности были тщательно подобраны, а повествование умело развивалось и разбивалось на части вовремя поставленными паузами. «А потом… а затем…» Она добралась до неизбежной развязки, и, как только я начал смеяться, она положила голову на руль и разрыдалась. Это не был тихий поток слез, который вы проливаете, вспоминая какое-то отдельно взятое действие или событие, а бурный взрыв рыданий, который происходит, когда вы осознаете, что все эти события связаны и образуют бесконечную цепь вины и страданий.
Я инстинктивно потянулся за блокнотом, который держу в кармане, а она схватила меня за руку, чтобы остановить.
– Если ты когда-нибудь, – сказала она, – когда-нибудь перескажешь эту историю, я больше никогда с тобой не заговорю.
В киноверсии наших жизней я бы повернулся и утешил ее, напоминая ей, убеждая ее в том, что действия, которые она описала, были хорошими и справедливыми. Потому что так оно и было. Она не способна вести себя иначе.
В настоящей же версии наших жизней моей первоочередной целью стало заставить ее передумать. «Короче, – сказал я, – рассказик действительно смешной, и я хочу тебя заверить в том, что лично тебе необязательно в нем фигурировать».
Твоя жизнь, твоя личность, твоя случайная печаль – лично тебе необязательно в этом фигурировать. Таким братом я был всегда или таким братом я стал?
Я забеспокоился, что, работая над фильмом, режиссер может понять меня и моих близких неправильно, но вдруг худшая мысль посетила меня: а что, если он поймет все верно?
Закат. Камера панорамирует ничем не примечательную пригородную улицу, наезжая на припаркованный четырехдверный автомобиль, в котором маленький злой человечек обращается к своей плачущей сестре со словами: «А что, если я использую историю, но скажу, что она приключилась с другом?»
Но, возможно, это не конец.

Дэвид Седарис. Одень свою семью в вельвет и коттон.

@темы: Литература, Цитаты

---

Люблю Стивена Фрая

Я зол. Я по-настоящему зол. [...] Я просто-напросто киплю от злости – не думаю, что когда-нибудь в жизни я был обозлен до такой степени. Если бы мне вылили на голову кипящее варенье, подожгли мои брюки, нагадили на заднее сиденье моей машины или заставили меня глядеть, не мигая, на мое карикатурное изображение, сопровождающее эту статью, я и тогда не прогневался бы сильнее. Теперь же я просто обезумел от ярости – пожалуй, это самые правильные слова. И причину моего неодолимого гнева описать просто: пропавший носок. Я потерял носок. Тот, который намеревался надеть этим утром. Второй лениво покоится на полу спальни, ибо неслыханная наглость его блудливого брата-близнеца лишила несчастного завидной привилегии облечь мою правую ступню.
[...]

И чего же, в таком случае, стоит наш мир? Если я сотрясаюсь от ярости из-за утраченного носка [...], какой вклад могу я внести в банк эмоций, порождаемых несправедливостями геноцида или наступлением всеобщего мира? Невозможно же вообразить, что люди, страдающие от пыток, жестокости, нищеты, впадают точно в такое же неистовство, когда им случается лишиться носка, – даже если это очень красивый носок, с чудесными стрелками и привлекательной пяткой, да еще и стираный. Нет, конечно, при нынешнем стремительном глобальном похолодании, да еще и при наличии антистатических спреев такая вещь, безусловно, незаменима… однако и этот аргумент никакой критики не выдерживает.

Так что же, мне остается лишь одно: предположить, что жизнь моя до того пуста, существование до того бесплодно и пресно, а ум до того мелочен, поверхностен и несимпатичен, что только утрата маленького хлопкового мешочка, имеющего форму человеческой ступни, и способна привести меня в ярость? Ужасная мысль. Если бы я считал ее справедливой, то давно бы покончил с собой. Да, но какую предсмертную записку я мог бы оставить? «Осознал, что мой гнев по поводу носка ничем не оправдан и доказывает мое же ничтожество. Если найдете его среди моих вещей, прошу, набейте этот носок ватой, установите на постамент и покажите всем гражданам нашей страны – в назидание». Хорошенькая эпитафия, не правда ли?

Наверное, мне стоит вырвать из каталога почтовых заказов бланк, вписать в него номер моей кредитки и послать его в… «Носочные чехлы неповторимого зеленого или бордового цвета, персонализируемые посредством нанесения на них Ваших инициалов (не более одного). Крепкие, всепогодные емкости из искусственно состаренной кожи обеспечивают круглосуточную ежедневную защиту Ваших носков. Мы называем их Друзьями Спальни».

Однако стоит мне только представить, как я, проснувшись, вижу перед собой нечто подобное, и меня начинает душить злость еще пущая.

Стивен Фрай. Пресс-папье: Носочная гневливость.

@темы: Литература, Цитаты

---

Прочитала книгу Марка Хэддона про мальчика-аутиста. Очень понравилось. Помню, когда читала
"Логорею" Ника Хорнби, меня заинтересовала книга Шарлотты Мур "Джордж и Сэм". Хорнби с удивлением писал, что книга про детей-аутистов, написанная их матерью, оказалась по-настоящему смешной, но как из этой темы можно получить что-то смешное, я до сих пор не знаю.
Книга Хэддона не смешная, но классная - она вывела меня из читательского блока. И я бы почитала еще что-нибудь художественное про аутистов.

2 длинные цитаты

На следующий день по пути в школу мы проехали в автобусе мимо четырех красных машин подряд, что означало хороший день [...]
Мистер Дживонс, школьный психолог, однажды спросил меня, почему четыре красные машины подряд обозначают хороший день, а три красные машины обозначают довольно хороший день, а пять красных машин обозначают очень хороший день. И почему четыре желтые машины в ряд означают черный день, то есть такой день, когда я ни с кем не разговариваю, не ем свой ланч и сижу один, читая книги, и не предпринимаю ничего рискованного. Он сказал, что считает меня очень логичным человеком, и потому его удивляет, что я мыслю подобным образом. Поскольку это не слишком то логично.
Я ответил, что люблю, когда вещи находятся в правильном порядке. И один из способов упорядочить вещи – это быть логичным. Особенно если эти вещи – числа или аргументы. Но есть и другая возможность выстроить вещи в правильном порядке. И вот почему у меня были хорошие дни и черные дни. Я сказал, что некоторые люди, которые работают в офисе, выходят по утрам из своих домов и видят, что светит солнце, и тогда они чувствуют себя счастливыми. Или видят, что идет дождь, и им делается печально. Но для них нет разницы, какая на улице погода, потому что они работают в офисе и погода никак на них не влияет – ни солнечная, ни дождливая.
Я сказал, что, когда отец встает по утрам, он всегда надевает брюки прежде, чем носки, и в этом нет никакой логики, но он всегда делает именно так, потому что он любит правильный порядок, как и я. Еще, когда отец поднимается по лестнице, он шагает через две ступеньки и всегда начинаете правой ноги.
Мистер Дживонс сказал, что я очень умный мальчик.
Но это вовсе не означает, что я умный. Я просто замечаю, как происходят всякие вещи, и с умом это никак не связано. Это просто наблюдательность. А быть умным – это когда ты смотришь, как происходят события, и делаешь выводы. Или понимаешь что то новое. Например, как расширяется Вселенная или кто совершил преступление. Или же ты составляешь шифр. Например, можно взять чье нибудь имя, придать каждой букве порядковый номер по алфавиту (а = 1, b = 2 и т. д.), а потом сложить все эти числа вместе. И тогда можно увидеть, что иногда получаются простые числа, вроде Гилберт Кийт Честертон (271) или Дональд Дак (103).
Мистер Дживонс спросил, верно ли он понимает, что я чувствую себя комфортно, когда вещи располагаются в правильном порядке, и я сказал, что да.
Тогда он спросил меня, может быть, мне не нравится, когда что-то меняется. А я сказал, что вовсе не возражаю, чтобы что-то менялось. Например, если все изменится так, что я сделаюсь космонавтом. Это одно из самых больших изменений, которые я могу себе представить. Сложнее представить только то, что я стал девочкой, и то, что я умер.
Он спросил, хочу ли я стать космонавтом, и я ответил: «Да».
Мистер Дживонс сказал, что стать космонавтом очень трудно, а я ответил, что я знаю. Для этого нужно сперва стать офицером военно воздушных сил, и подчиняться приказам, и приготовиться к тому, что придется убивать других человеческих существ. А я не готов выполнять чужие приказы. И еще у меня нет стопроцентного зрения, которое необходимо пилоту. Но я сказал, что можно хотеть чего то, даже если знаешь, что это вряд ли случится.
Терри, старший брат Френсиса, который учится в нашей школе, сказал, что лучшая работа, на которую я могу рассчитывать, – это собирать тележки в супермаркете или чистить конюшни. И что никто не позволит всяким припадочным водить ракеты, которые стоят миллиарды фунтов. Когда я рассказал все это отцу, он сказал, что Терри просто завидует, потому что я умнее его. На самом деле это не факт, потому что мы не соревновались. Но Терри и правда глупый, так что quod erat demonstrandum. Это на латыни, и это значит: что и требовалось доказать . То есть: это утверждение, которое доказано.
Я не припадочный. Припадочный – это когда у человека бывают конвульсии и спазмы. Френсис – припадочный. Если я и не стану космонавтом, то поступлю в университет и буду изучать математику, или физику, или физико-математические науки (как в высшей школе), потому что я люблю физику и математику и хорошо их знаю. Но Терри в университет не пойдет. Отец говорит, больше похоже на то, что Терри закончит тюрьмой.
У Терри есть татуировка на предплечье в форме сердечка с воткнутым в середину ножом.
Но я сделал отступление, а теперь хочу вернуться к тому факту, что это был хороший день.

***
Я решил, что выясню, кто убил Веллингтона, хотя отец велел мне не соваться в чужие дела.
Это потому, что я не всегда делаю то, что мне велят. И потому, что очень часто люди объясняют тебе, что именно нужно делать, но это непонятно и не имеет смысла.
Например, люди говорят: «Не шуми», но неясно, как долго нельзя шуметь. Или же ты видишь табличку, где написано: «ТОПТАТЬ ТРАВУ ЗАПРЕЩЕНО», но следовало бы написать: «ЗАПРЕЩЕНО ТОПТАТЬ ТРАВУ ВОКРУГ ЭТОЙ ТАБЛИЧКИ» или: «ЗАПРЕЩЕНО ТОПТАТЬ ТРАВУ ВО ВСЕМ ПАРКЕ», поскольку есть еще много разных мест, где ходить по траве не возбраняется.
Вдобавок люди все время нарушают правила. Например, отец всегда ездит со скоростью больше 30 миль в час в тридцатимильной зоне, а иногда садится за руль, когда выпьет, хотя этого тоже делать нельзя. И часто он не пристегивает ремень безопасности, когда водит машину.
А еще в Библии сказано: «Не убий», но ведь были же крестоносцы, и две мировые войны, и Война в заливе, и везде действовали христиане, которые убивали людей.
И я не понимаю, что хочет сказать отец, когда велит мне не соваться в чужие дела. Я не понимаю, что он разумеет под чужими делами, поскольку я занимаюсь разными делами вместе с другими людьми – в школе, в магазине, в автобусе, а работа отца – ходить по домам других людей и чинить их сантехнику и нагревательные приборы. И все это – чужие дела.
Шивон меня понимает. Когда она велит чего-то не делать, она четко формулирует, чего именно мне делать нельзя. И меня это устраивает.
Например, она однажды сказала:
– Ты никогда не должен бить Сару, даже если она стукнула тебя первой. Если она опять тебя ударит, отойди от нее, спокойно досчитай от одного до пятидесяти, потом подойди ко мне или к другому учителю и расскажи об этом.
В другой раз она сказала:
– Если ты хочешь покачаться на качелях, а они заняты, никогда не сталкивай с них людей. Ты должен сказать человеку, который на них сидит, что ты хочешь покачаться, а потом дождаться, когда он слезет.
Но когда другие люди велят тебе что-то делать или не делать, они говорят это по-другому. Так что я сам для себя решил, что я буду делать, а чего не буду.

@темы: Литература, Цитаты

---

Получив диплом, Пард уехал в Париж и стал экзистенциалистом. Он показывал нам фотографию, на которой они с экзистенциализмом сидят за столиком уличного кафе. Пард тогда носил бороду и такую огромную душу, что она с трудом умещалась в теле. [...]
Конечно, за это время он успел жениться и родить ребенка. Жену и ребенка унесло неведомо куда - сдуло, словно яблоки с веток, переменчивым ветром двадцатого столетия. Впрочем, переменчивые ветры бывают во все времена. Просто осень - такое время, когда падают семьи.

Ричард Бротиган. "Ловля форели в Америке".

@темы: Литература, Цитаты

---

Завтрак в доме Фендеманов всегда был делом непростым. [...]
Альберт по утрам особым аппетитом не отличался. К тому же все, что заставляло его покидать свою комнату и отрываться от компьютеров, представлялось Альберту пустой тратой времени. Как то он пролил кофе на модем, потом содержимое большого стакана с апельсиновым соком загубило принтер. Порция же отыскала новую высоко протеиновую диету. Диета подразумевала столь малое потребление углеводов, что Порция, не обращая внимания на любовное поддразнивание мужа и сына, каждое утро проверяла с помощью палочек для диабетического тестирования свою мочу, дабы выяснить, какие количества кетонов выводятся из ее организма. Гордон пробовал разные сорта чая и кофе, потому что торговал ими. Кофе он обычно лишь прополаскивал рот, поскольку унаследовал от отца слабое сердце и врач не советовал ему употреблять кофеин. Кот же по имени Ява ел все, что дают, однако предпочитал сардины в томатном соусе, потому что был не без странностей.

Стивен Фрай. Теннисные мячики небес.

@темы: Литература, Цитаты, Стивен Фрай